Опыт преодоления скорби

— Александр, расскажите, пожалуйста, коротко о себе, о своей жизни.

— С 1980 по 1985 г. я учился в театрально-художественном институте на художественно-промышленном факультете в городе Минске (отделение графического дизайна). Окончил институт, получил квартиру. Через неделю после защиты диплома у меня родился сын. Он стал еще одной вехой в моей жизни.

В 1985 году нас, троих молодых специалистов, пригласили в город Сморгонь (Беларусь), где я до 1988 года работал руководителем группы художников-оформителей на заводе оптического станкостроения в бюро технической эстетики.

Когда мы приехали в Сморгонь, то увидели пещерный уровень эстетического оформления города. Работали в течение года до 8, 9, 10 часов вечера — настолько нам было интересно. И за три года мы, не побоюсь этого слова, целую революцию сделали, подняв оформительский уровень на соответствующую высоту.

Нас было трое разносторонних специалистов. Я — специалист по промышленной графике (это — реклама, оформление витрин, плакатов, т.е. фирменный стиль). У каждого из нас был свой фронт работ. Но, к сожалению, те идеи, которые мы выдвигали, абсолютно не воспринимались там, где мы трудились, поэтому было очень тяжело работать. И когда мы поняли, что все наши попытки преобразить жизнь оказались тщетными, то естественно, весь энтузиазм просто пропал. Тем не менее, мы пытались многое изменить к лучшему.

С 1988 года я начал заниматься каратэ, а затем у-шу. Мы ездили в Минск, тренировались в высшей школе кунг-фу, где я стал инструктором и вел свою группу.

— Чем был вызван Ваш интерес к этой области?

— Думаю, была потребность реализовать себя физически. Было две причины. У меня рос сын. Понятно, что каждый ребенок хочет видеть в своем отце яркий, достойный пример для подражания. Сын был моим «хвостиком», постоянно за мной везде ходил. Я старался, конечно, при нем не курить, но видел, что он, как попугай, перенимает мою вредную привычку — курит. И потом я понял, что это необходимо прекращать. А так как я 14 лет уже курил, то знал, что бросить просто так невозможно, нужна какая-то адекватная замена. Поэтому я принял решение: 26 января выкурил последнюю сигарету, выбросил пустую пачку в мусорный ящик, а 27 января в 6.30 утра я побежал.

Первые полгода было очень тяжело. Снится мне, например, что я курю. И сгораю от стыда: как же так, ведь я бросил курить! А потом просыпаюсь и с облегчением вздыхаю: «Ну, слава Тебе, Господи, это во сне!» А если в течение дня мне сильно хотелось курить, я просто ложился на пол и отжимался до изнеможения, пока это желание не пропадало. Вот такими мерами я избавлялся от этой привычки. Надо было переключиться на что-то другое, поэтому я и начал заниматься спортом. Я старался через физические упражнения избавиться от желания курить. Через полгода у меня прошло такое острое желание, мне стало легче его преодолевать.

И вторая причина моего занятия спортом — ухудшение здоровья. На заводе у меня были конфликты с парторгом. И в связи с этим начался невроз сердца — тахикардия. Я просто задыхался. На нервной почве у меня разыгрался страшнейший радикулит (по три-четыре приступа в год).

Где-то прочитал, что никакие таблетки, никакие блокады не помогут, если не укрепить мышечный корсет. А это очень просто: в любое свободное время становишься и делаешь по 200 раз наклоны. Просто стоишь и наклоняешься.

Я сделаю небольшое отступление. Может, это кому-нибудь поможет, даже здоровым людям.

Еще в советское время наш белорусский ученый проводил исследования с целью выяснить, почему в Беларуси такое огромное количество заболеваний люмбаго, радикулитом, миозитом. Если у нас, например, 90% заболеваний, то в мусульманских республиках лишь 5 или 6%. У них ислам устойчивее был, чем у нас православие (даже в те времена). Попробуй совершить 7 намазов в день — это постоянные наклоны — те же самые упражнения. Получается, что за счет этого они укрепляли себя физически. Ведь все такого рода болезни — от неподвижности.

— В богослужебном уставе Православной Церкви в дни Великого поста (если служить без сокращений) только одних земных поклонов нужно сделать 300 за день.

— Как раз в это весеннее время организм ослаблен. К тому же идет очищение, обновление организма. А если его еще и укреплять физически...

Но вернемся к нашему разговору.

Я искал способы, чтобы максимально реализовать себя. Искал людей, занимающихся по определенной сложившейся методике. И очень быстро нашел такую группу, в которой занимались каратэ. А когда получил травму, это, конечно, был шок для всех.

— Как это произошло?

— Это случилось на тренировке. Занятия восточными единоборствами предполагают выполнение определенных акробатических элементов: сальто, всевозможные фляки, перевороты через голову. Я делал очень много таких сальто назад, а тут решил сделать без страховки двойное сальто. И вместо того, чтобы приземлиться на ноги, приземлился на голову. И получился у меня перелом в шейном отделе. Естественно, меня сразу парализовало, я был полностью обездвижен. В течение года, конечно, для жены и для всех это был шок, но я почему-то понимал (на том уровне моего сознания), что случившееся — наказание за какие-то мои неправильные действия. Может быть, за то, что вместо того, чтобы отдать всего себя живописи или другому виду изобразительного искусства, я просто фанатично занимался кунг-фу (у меня было по три тренировки в день). Ведь это тоже своего рода патология, нельзя так себя перенаправлять. А внутри жило сознание того, что я должен восстановить себя, как бы там ни было.

Первый год было, конечно, очень тяжело. Через полгода полнейшего лежания у меня даже вестибулярный аппарат переориентировался на горизонтальное положение. Когда меня присажвали, то только на подъем уходило пять минут. А когда меня поднимали (сначала всего на 10 секунд), я терял сознание, у меня мгновенно темнело в глазах.

— В тот момент, когда произошла с Вами трагедия, были ли попытки проанализировать, почему так случилось?

— Да. Помимо того, что я занимался единоборствами, я очень интересовался восточной философией. Еще в годы студенчества я изучал китайскую философию, и узнал, что мастера слова или живописи, будучи мудрецами, были еще и выдающимися мастерами единоборств. Т.е. везде говорилось о том, что духовное развитие должно идти параллельно с физическим. Нельзя оставлять свое тело без внимания. Его тоже нужно упражнять. Это инструмент постижения мира, которым не следует пренебрегать. Поэтому я искал ответы на свои вопросы еще и в восточной философии.

Я прекрасно понимал, что раз такое случилось, значит, я должен находить в себе силы для того, чтобы обрести себя в этой новой жизни.

Первые полгода я был в состоянии глубочайшего шока, и было такое чувство, как будто я только наполовину присутствую в этом мире: еще чуть-чуть, и моя душа покинет тело. А потом меня в течение полугода учили только присаживаться. Сначала на 20 секунд, затем на 25 и т.д. Помогали жена Лариса и моя мама. Я понял, что нужна такая перекладина, на которую я смог бы опираться. Сейчас я достаточно свободно могу вставать, но сам я сидеть, конечно, не могу — Я лишь рад тому, что могу либо опираться, либо висеть на этой перекладине.

В первый год после полугодового лежания я начал подтягиваться и пытался отжиматься. В связи с тем, что трехглавая мышца у меня атрофирована, мне нужно было научить двуглавую мышцу несвойственной ей функции. Она же — сгибатель. А надо было, чтобы она еще и разгибала. С помощью Ларисы я понемногу отжимался. Она меня поднимала, а сейчас я это делаю уже без ее помощи.

Первый раз мне привязывали руки к этой перекладине, я не мог подтянуться даже одного раза. А потом довел свои упражнения до 700 — 1000 раз в день. И должен был не менее 300 раз отжаться от коленей Ларисы. Благодаря этому, я укрепил свой плечевой пояс и обрел большую подвижность в моем теперешнем положении, а также научил мышцы еще и другим функциям. Первой причиной моего усердия, наверное, было желание восстановить себя как художника, научиться заново писать, рисовать. Но каким образом можно это теперь осуществить? Пришлось искать новые приемы. Руки парализованы, поэтому держать кисть я не мог, но удерживал ее при помощи челюсти, на это ушло много времени, но стоило того. Точно так же потом научился писать ручкой. Не так быстро и не так красиво, как раньше, но понять можно. Необходимо было смочь реализовать себя в этой моей новой жизни. Начало что-то получаться в живописи. А бессонные ночи были и до сих пор меня не оставляют. Первые пять лет они вообще были постоянными. От боли я подолгу не мог заснуть (до 3, 4, 5 часов ночи). И я прекрасно понимал, что если на этих болях зациклюсь, то будут совершенно негативные последствия (в психологическом плане). А т.к. я еще и музыкант немножко, то, чтобы не терять времени даром, начал сочинять музыку. Ее стали записывать. Таким образом, боль подвигла меня научиться трансформировать ее в творческую энергию. А что значит — научиться? Это значит, что нужно работать, работать и работать, а не просто лежать бревном и охать-ахать, дескать, вот я какой несчастный. Раз Бог тебе дал возможность жить, надо эту возможность использовать как можно полнее. А если ты еще можешь себя реализовать в каком-нибудь творчестве или еще как-то, значит, надо находить в себе силы для этого.

— Из жизни многих людей можно привести примеры, которые нам свидетельствуют о том, что когда скорбь постигает человека (например, через физические недуги, непрекращающиеся болезни), только тогда он осознает себя наказанным, именно тогда он понимает, что существует Всенаказующая Рука и Всевидящее Око, а раз так, значит, нужно жить по-другому. Как произошла Ваша встреча с Богом?

— У меня как раз в момент травмы эта встреча и произошла. Сразу ушла в прошлое та моя жизнь, жизнь здорового человека, и появилась новая жизнь — страдающего человека, который понял, что он что-то неправильно сделал (это я говорю с позиции православного человека). Господь попустил или дал мне возможность пожить в скорбях для того, чтобы задуматься о смысле своей жизни, о своей душе.

— На тот момент Вы ставили себе вопрос, в чем же смысл Вашей жизни?

—  Наверное, на тот момент истинного понимания смысла жизни еще не было. Но само движение к пониманию началось с того, что нужно было что-то предпринять, чтобы разобраться, что я сделал неправильно. Может, это наказание за мое отступничество. Возможно, с точки зрения Божественной Истины я что-то и предал, например, свое истинное предназначение быть художником.

— Как Вы нашли ответ на этот вопрос? В чем душа черпала утешение, если она находила его на тот момент?

— Во-первых, мне уже было 33 года. Я прекрасно понимал, что труд — самое лучшее лекарство и самый идеальный выход из любого положения, из любого состояния. Я всегда много читал и сталкивался с таким пониманием. Из биографии моего земляка Бориса Кустонифа (очень известный художник) мне было известно, что когда его парализовало, он все равно продолжал писать. И был еще ленинградский художник Борис Пророков. Меня восхитила и его судьба. Также парализованный, он писал, преодолевая боли.

Потом Валентин Дикуль. У него был перелом позвонков, но спинной мозг у него задет не был, поэтому он смог восстановиться, приложив огромную волю, чтобы опять вернуть себя к нормальной жизни. Т.е. у меня примеры были. Я понимал, что нужно себя возвратить к жизни, а как? Прежде всего, через физические упражнения, надо обрести какой-то набор движений. И еще, конечно, я думал о том, как реализовать себя в качестве художника. Потихоньку начал писать. Сначала акварелью, т.к. масло — достаточно тяжелая краска и провернуть кисть было бы тяжело. А потом, когда у меня накопился большой диапазон всевозможных движений и я уже стал уверенно чувствовать себя в вертикальном положении, начал писать маслом. И так с головой ушел в работу, что трудился по 14-16 часов в сутки. Никогда у меня не было такого понятия, что отдыхать — это лежать на диване. Отдых — это смена деятельности. Будучи здоровым, я сценарии писал (у нас был свой театр), и кино снимал, и фотографировал, и рисовал — занимался

И произносить, когда мы будем находиться в бою?» И отец им ответил: «Когда вы будете в бою, тогда вы забудете все молитвы, и единственное, что вы должны произнести — это либо «Господи, помилуй», либо «Господи». Это я говорю к тому, что когда мы живем в достатке и у нас благополучно, то мы зачастую забываем о Боге. А о Боге забывать не нужно. Преподобный Исаак Сирин писал: «Во всякое время памятуй о Боге, и Он воспомянет о тебе, когда впадешь в беды», и советовал иметь «в сердце своем памятование о Нем, чтобы, пробыв долго без памятования о Нем, не оказаться тебе не имеющим дерзновения, когда приходишь к Нему» (Слово 57). Если Бог дает нам пожить в благополучии и мире, нужно Его за это благодарить.

Путь к молитве очень труден, нередко тернист и сопряжен со многими скорбями и страданиями. Не каждый станет на него, потому что молитвенный труд — это самый тяжкий труд, к Нему нужно себя понуждать и совершать его в «духовном поту». Готовясь к этому труду, необходимо прежде всего навести порядок вокруг себя, потом внутри себя, а так как это взаимосвязано, то, если не будет порядка внутри, тогда не будет порядка и снаружи. Как же человеку увидеть, что у него в порядке, а что нет? Если отталкиваться от того, что болезнь — следствие наших бездуховных деяний, то причину нужно искать в духовной сфере. То, что наш дух болен, нам об этом говорят наши болезни, благодаря которым мы задумываемся о своих поступках. Преподобный Серафим Саровский говорил, что если не будет греха, то не будет и болезни.

Важно задаваться этими вопросами и искать на них ответы, ибо «всякий ищущий находит» (Мф. 7, 8). Только через взгляд внутрь себя, через рассматривание себя в зеркале заповедей Божиих человек обретает Бога. Мы настолько духовно ничтожны, что не знаем, как правильно ориентироваться в этом мире. Для нас открывается необходимость присутствия руки водящей, за которую мы должны держаться всеми силами и которая проведет нас по всем сложнейшим и труднейшим путям. Когда Господь видит нашу нужду в духовном познании, наше желание обрести истину, Он открывает нам Себя, как некогда в Своем Преображении на горе Фаворской глас Бога-Отца открыл бого-человеческую природу Христа будущим апостолам: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный в Котором Мое благоволение; Его слушайте» (Мф. 17, 5). И человек начинает вслушиваться в Слово Божие.

— Святитель Феофан Вышенский говорит, что такой человек начинает впитывать слова Христа как губка. Наступает время доверия Богу, когда мы решаемся исполнять Его заповеди. Но делать так, как хочет от нас Господь, оказывается, не так просто.

— Человеку, который порабощен собственной леностью и праздностью, будет очень тяжело на этом пути.

Как раз ценность любых болезней и скорбей и состоит в том, что одним своим пришествием они совлекают завесу лености, нечувствительности и духовной сытости, показывают нашу немощь и научают нас просить помощи. Только тогда нам становятся не нужными ни богатство, ни комфорт, ни общение с людьми, ничего не нужно, даже пища. Только тогда, когда мы пребываем в боли и страдании, остаемся наедине с самими собой и с Богом, — из уст вырывается само: «Господи, помилуй».

Для человека наступает время, когда, по словам Святителя Игнатия (Брянчанинова), «Бог перестаёт для него быть мертвым». Мне понравилось одно высказывание, когда однажды некоему слепому проходящий мимо человек сказал: «Может быть, я скажу для тебя неприятную вещь, но ты — счастливый человек, потому что твоя скорбь — это молитва, которая всегда при тебе».

«Господи, помилуй» — это и есть та первая молитва, которая приводит человека к пониманию того, как важно в сердце поселить Бога и как необходимо жить с молитвой на устах, быть в постоянной просьбе о помощи. Лукавый внушил человеку самообман, который заключается в том, что человек может все. А человек ничего не может, если он лишен Божией помощи.

Я понимаю, что по воле Господа оказался в том положении, в котором сейчас нахожусь. И как православный человек сознаю, что без помощи Божией мы немощны и беззащитны.

— Хорошо, когда человек понимает это благодаря собственному опыту. А когда мы не осознаем свою немощь, мы пытаемся преодолеть все скорби сами. Нам помощь не нужна. Естественно, что в таком положении в итоге ничего не получается. Накапливается злоба и изливается на первую попавшуюся голову, пытающуюся каким-либо образом оказать нам помощь.

— Знаете, как рождается такая злоба? Прежде всего это происходит, когда человек говорит: «Я сам». Это происходит от нежелания что-то делать. Т.е. осознание, понимание того, что человек немощен без помощи свыше, приходит только тогда, когда он начинает трудиться в кровавом поту, до изнеможения, когда нет уже никаких сил. И тогда наш внутренний ветхий человек утомляется. И голос души тебе говорит, кто действительно властвует над человеком, и что в нем должно преобладать духовное начало.

Наш ветхий человек — прежде всего лентяй. Духовная и физическая леность приводит к озлоблению. И эта самость, корень самости прежде всего — в лености. Я могу так сказать, потому что все это пропустил через себя и понял, что человек сам по себе — ничто. Самость — губительна. Только тогда, когда человек просит помощи, этого высшего благословения, когда он открывает свое сердце для того, чтобы внутренняя чаша могла наполниться благодатью, т.е. благом, данным свыше, только тогда он обретает радость. Любой труд поднимает человека над своей самостью.

— Т.е., другими словами, когда человек понимает, что нужно просить помощи, то это прошение должно выражаться в молитве к Богу?

— Да. Когда человек отрицает помощь и ничего не делает — это погибельно. А когда говорит: «Я сам сделаю, я сам... (через этот путь тоже надо пройти, но только в том случае, если человек трудится), не надо мне никакой помощи, я сам со всем справлюсь...», — все равно в конечном итоге он придет к осознанию того, что сам ничего сделать не сможет.

Всему свое время. Множество ступеней перепрыгнуть нельзя. Через самость нужно пройти. Только тогда, трудясь человек поймет, что сам по себе он — ничто. Без совета людского, без участия — он ничто. Даже просто поделиться с кем-нибудь, пооткровенничать, излить свою душу, — без этого он не может.

Как бы там ни было, — самое высшее искусство — искусство человеческого общения — понимать другого человека, сострадать, сопереживать, сочувствовать ему и в конечном итоге полюбить его таким, каким бы он ни был. Если физический труд — это пот, тяжелый пот, то духовный труд — во сто крат тяжелее. Единственное лекарство — это труд. Никаких больше рецептов я не знаю. Высшая помощь приходит, когда человек что-то делает. Когда ничего не делает, тогда никакой помощи и не бывает. Он начинает ощущать сердцем, чувствовать эту помощь. Этот процесс очень сложный. Можно даже полы мыть с удовольствием, и проходящий человек не поскользнется и не сломает себе руку. Можно с добрыми мыслями готовить пищу, которая будет лекарством, а можно со злыми — тогда будет самой настоящей отравой. Как говорят святые отцы, мы ответственны не только за наши дела, но и за наши помыслы, за наши намерения. Потому что прежде, чем что-то делать, мы думаем. Мысль предшествует всем нашим поступкам, поэтому мы ответственны за качество наших помыслов. А это тоже труд. Почему люди мало читают умные, мудрые книги? Потому что духовный труд, умственный труд — он самый тяжелый. Проще лопатой покопать, где-то поковыряться, хотя это тоже необходимо. Все нужно делать с любовью. Не даром же старцы говорят, что любое дело нужно делать не как для себя, а как для Бога. Еще говорится о качестве дела, что все нужно делать с полной отдачей. Т.е., если человеку дается возможность жить и себя реализовывать, нужно прилагать все усилия, как бы тяжело это ни было, чтобы не было больно потом. Я пришел к такому выводу, что никакие физические боли не сравнятся с терзаниями духовными.

У меня были такие моменты, когда, казалось, разорвал бы грудную клетку и улетел бы, но потом пришло понимание, что это не самое страшное. Когда душа терзается — это гораздо страшнее. Гораздо труднее, когда не до конца себя реализовал, не достаточно прилагал усилий для того, чтобы быть всегда в молитве. Если ты находишься в этом потоке, то в нем нужно находиться всегда, вот в этом — радость. А когда из него выходишь — радости уже нет. Мы уязвляемся стрелами и страдаем от нанесенных нам ран. А умное делание, пребывание в сердечной молитве — самое надежное, что защищает человека от невзгод и напастей. Чего бояться человеку верующему, когда он понимает, под какой надежной защитой он находится.

Еще раз хочу вернуться к тому, что все, что я сказал о труде, служит ключом к пониманию моего теперешнего состояния 12 лет назад. Один больной, который был еще в горшем состоянии, чем я (у него был разрыв спинного мозга), который мог только глазами еле-еле двигать, говорил мне, что если можешь только шевелить ушами — начинай шевелить, и потом потихонечку дальше. Хоть что-то, но восстановится. Потому что организм — настолько сложная и стройная система, что она обязательно найдет обходные пути и обязательно какой-то орган возьмет на себя функцию, ему не свойственную. Нужно трудиться в любом случае, а в таком положении — во сто крат больше, чем здоровому человеку. Нужно сначала увлечь себя и в этом увлечении как можно больше себя реализовать.

— Этот совет будет в утешение людям, наделенным каким-нибудь дарованием. А как быть человеку, который не одарен явным образом? Как ему бороться с постигшей его скорбью?

— Я думаю, что с таким человеком рядом должны быть такие люди, которые смогли бы ему помочь. Но начнем с того, что неодаренных людей не бывает. Просто есть те, которые своим трудом нашли возможность реализовать ту или иную способность, а есть те, которые в своей лености зарыли свои таланты. Значит, нужно искать, находить, заниматься рукоделием, петь, что-то сочинять. А если руки не работают, значит, надо брать в зубы карандаш и начинать потихонечку писать, описывать свои состояния, пытаться сочинять какие-нибудь рассказы. Пусть это будет некрасиво. Наверняка в каждом есть какой-то нереализованный творческий потенциал.

А тем, кто будет рядом с такими людьми, необходимо прежде всего огромное терпение. Должна быть огромная любовь к человеку, чтобы не обращать внимание на внешнюю озлобленность. Я уверен, что такая озлобленность — защитная оболочка, за которой скрывается очень ранимая и кровоточащая душа. Существует огромное количество различных средств, которые помогут человеку реализоваться.

Лариса, жена Александра: В силу постигнувшей нас беды я вынуждена была уйти с работы. Я купила вязальную машину, на которой никогда в жизни не работала. И нашла себе дело. Когда приходит вдохновение — понимаешь, что через труд ты получаешь радость. Эта радость от Бога, потому что мы — Его соработники. Внутри все гармонизируется, все успокаивается, ты делаешь, что можешь.

Александр: Только через труд приходит понимание того, что нужна еще какая-то помощь. Прежде всего — помощь свыше. Даже находясь в окружении многих людей, человек может чувствовать свое одиночество, если душа его лишена общения с Богом. Постичь душу другого человека невозможно. Мы и в себе-то разобраться не можем, и ни для кого не секрет, что каждый человек иногда ощущает одиночество и тоску. А это тоска по чему? По утраченному общению с Богом.

— Т.е. человек, пораженный недугом, через свою немощь, через свое физическое ограничение начинает острее чувствовать одиночество своей души — последствие утраты общения с Богом, незаменимого никаким человеческим общением?

Лариса: Да, нужно найти это высшее единение, тогда человек не будет одинок.

Александр: И людям, которые хотят помочь таким одиноким обрести радость Богобщения, нужно соблюсти величайший такт и безграничное терпение. Искренность и любовь может почувствовать любой человек, даже ожесточенный.

Лариса: Когда к больному приходит человек искренно верующий, находящийся в благодати, с божественным огнем внутри, тогда он греет этого больного. Лед одиночества начинает оттаивать, и несчастный чувствует потребность в таком общении, находя в нем свое утешение. Это большой труд, большое терпение.

Александр: Могу сказать, опираясь на наш опыт, что когда приходят христиане и начинают говорить, с ревностью не по разуму, о непонятных вещах, о непрочувствованном, с налета рубить: «Да ты должен...» и т.д. — это сразу отталкивает. Здесь необходим максимальный такт, и с каждым человеком нужно говорить по его сознанию, на понятном ему языке. Не обязательно разговаривать, можно просто посидеть, послушать. Как правило, человеку важно, чтобы его выслушали. Нужно дать человеку выговориться. Это необходимо как глоток воды. Но если придется говорить, то в первую очередь — о нахождении в себе сил трудиться и искать возможность реализовать себя.

— Наверное, самое главное, чтобы человек через познание своей немощи в труде приблизился к такому пониманию, о котором замечательно сказал святитель Николай Сербский (Велимирович): «Пахари, не ваша пахота главное, а Господь, Который смотрит. Певцы, не ваша песнь главное, а Господь, который внемлет..., главное — не та вода, что в ракушках у озера, главное — озеро», — чтобы прочувствовать ту нетленную радость, о которой этот угодник Божий говорит: «Только пашущий у ног Твоих насладится плодами труда своего».

— В человеческом естестве заложена потребность быть нужным кому-то и о ком-нибудь заботиться. Даже в моем теперешнем состоянии я понимаю, что я должен заботиться о семье. Мы как раз говорим о труде как о поиске смысла жизни.

— Что бы Вы могли сказать, исходя из своего опыта, человеку, который, находясь в положении, подобно Вашему, не может найти выхода в своих поисках, не находит утешения?

Александр: Важно, когда рядом с таким человеком находится еще кто-то, потому что одному или очень тяжело или почти невозможно выкарабкаться. Каждый человек — это только половина целого. Человеку необходимо высказаться, поделиться своими переживаниями с другим человеком. Без такого общения возникает прежде всего озлобленность на людей.

Лариса: Когда Саша получил травму, то я не знала, что делать. Внутри было понимание чего-то важного, высокого. Как дальше жить? С детьми мы расстались (их забрала на время мама). Мы лежали год в больнице. Ни работы, ни квартиры, ни детей рядом, никакого будущего. Все дороги закрыты. Что делать, как делать — сплошная неизвестность. И тем более близкий человек в таком положении, в таких болях, в таком ужасе. Единственное, что я твердила: «Господи, помилуй». И еще я знала и читала молитву «Отче наш...», которой меня научила мама. Я ее повторяла не десятки, а сотни раз. Я ложилась, и мне казалось, что от безвыходности у меня разорвется душа. Но я одно и то же повторяла: «Господи, помилуй». Я все-таки верила, что помощь придет, Саша выздоровеет, будет ходить. Она пришла как откровение и понимание того, что все, что ни делается, делается по высшим духовным законам, которые открываются тебе и показывают все в другом свете.