Правда всегда всему помогает

– Вера Васильевна, приходилось ли Вам сталкиваться с резко отрицательным отношением к идее хосписа у известных медиков, представителей власти, общественности? И наоборот, есть ли личности, выражающие искреннее понимание проблемы и поддерживающие хоспис?

– К сожалению, в большинстве приходилось, и приходится, и долго будет еще приходиться встречаться со снисходительным, пренебрежительным, отношением к хоспису, с недоверчивым отношением к хоспису как к структуре именно у медиков, именно у именитых медиков. Многие не понимают. Не имеющие личного опыта, именно личного - не понимают. Если мой непосредственный начальник может сказать мне, когда я жалуюсь на нехватку врачебных кадров: "Ну, а врачи-то там для чего? Им-то там делать вообще нечего. Это же не работа - просто лафа". Если я такое слышу от человека, который искренне хорошо ко мне относится, поддерживает хоспис, от моего непосредственного начальника, то что говорить об обывателе, о людях, как медицинских, так и околомедицинских, псевдомедицинских кругов.
Вся наша медицина победоносна. Мы должны только побеждать. Это не только в России, вообще в медицине всегда упор на победу над болезнью. Только победить, а поражение мы всегда не любим. А хоспис - это, все-таки, оказание помощи при поражении. То есть, на "поле битвы" остались эти люди, наши больные... Что произошло в Америке? Что сделал тот же Виктор [Зорза]? Его книга стала бестселлером. И он заставил американцев, эту нацию, сплошные "чизы", все "о'кей, ноу проблем" и "жизнь вечна", увидеть проблему. Он при поддержке сенатора Эдварда Кеннеди, который, будучи человеком популярным, с трибуны сената сказал об этой книге. И книга выдержала в Америке двенадцать изданий. Люди согласились, что хосписы необходимы. Все мы не хотим думать о том, что жизнь закончится. Все хотим наслаждаться этой жизнью. А у нас, в России, еще и идеологические шоры, потому что мы только побеждаем. У нас и все больницы устроены по принципусквозного коридора: "приемный покой - выписная комната". А где-то в сторонке - спрятанный от глаз паталогоанатомический комплекс, который и найти непросто. Такой победоносный коридор. А у хосписа даже структура другая. В него заходишь и попадаешь в часовню. Так вот сложилось пренебрежительное, скептическое, недоверчивое: "А что они делают?" Главное - это резать, облегчать. Это, действительно, очень важно. Но дальше, когда не получилось у хирургов, не получилось с химиотерапией, с лучевой терапией, человек остается, а им никто не занимается.

– Принято считать, что рак не заразен. Однако, периодически возникают публикации о возможности передачи онкологического заболевания тем или иным путем. Можете ли Вы прокомментировать эти утверждения?

– Если бы рак был заразен, то все онкологи умирали бы от рака. Рак, я считаю, не заразен. Есть гипотеза, что если бы мы доживали до очень глубокой старости, мы бы все умирали от рака.

– Как следует понимать фразу "нельзя тормозить смерть"? (см. "Заповеди хосписа")

– Во-первых, вы вырвали ее из контекста. Нельзя тормозить смерть и нельзя ее ускорять. Что такое тормозить смерть? У каждого человека есть свои биологические часы. Можно всеми правдами и неправдами (я сейчас говорю об онкологическом больном, я не говорю о генерале Романове) продлить жизнь больного. Например, больному с раком желудка - переливая ему каждый день какое-то количество питательной жидкости. Что это будет за жизнь? Мы прекратим переливание - жизнь прекратится. Вот это искусственное пролонгирование жизни, когда часы уже останавливаются, идут к остановке, оно не приносит удовлетворения жизнью. Оно не дает жизни быть полноценной. Больной лежит под капельницей, практически без сознания. Около него стонут родственники, хотя все органы, все функции организма уже практически не работают. Понимаете, да? Вот это называется "нельзя тормозить смерть". Или дочка очень любит маму, которая уходит из жизни. Она делает все, что только можно. Она и всех врачей перезвала, и всех консультантов. Она говорит маме, которая ее тоже безумно любит: "Мамочка, не уходи, мамочка как я буду жить без тебя, как? Не оставляй меня!" Вот эта вот связь между мамой и дочерью (между мужем и женой, между близкими людьми) - она колоссальна. И мама дышит, и мама делает еще дыхание, хотя уже противоестественное. Часы стоят. Мама дышит. О ком думает дочь? Нельзя осудить эту женщину, она просит совершенно искренне, она очень боится. Это тоже - "тормозить смерть".

– Вера Васильевна, как совместить желание многих пациентов знать правду о своем состоянии и веру в выздоровление, которая часто помогает продлить эти биологические часы?

– Именно правда всегда всему помогает. Вы знаете главную заповедь - "не лги". Не лги. Именно неопределенность, именно неправда и останавливает эти часы раньше, потому что человек очень много тратит времени и сил на то, чтобы понять, поймать, - кто лукавит? Где? Когда? Иначе - когда человек осознает правду. Другой вопрос: как подходить к этой правде. Как поверить искренности его просьбы: "Расскажите мне правду!" Но именно правда освобождает человека перед лицом смерти. Понимание правды освобождает от ненужных пут, лжи, неопределенности, лукавства, когда он слышит, как жена за дверью рыдает, а когда заходит к нему - улыбается. У него же сердце разрывается, а вот эту ложь они прервать не могут. Поэтому, именно правда способствует продлению жизни.

– Вера Васильевна, что означает термин "качественная жизнь до конца"?

– Я сама не люблю этот термин, это слишком дословный перевод с английского. Прежде всего нужно избавить человека от тех физически негативных факторов, которых человек не испытывает при здоровом, относительно здоровом, состоянии. Я имею в виду боль, эстетически некрасивые вещи, такие как понос, рвота, тошнота - прежде всего. Я бы вот это назвала словом качество. Избавление от того, что унижает человеческое достоинство - это и есть "качественная жизнь". Главное - это можно исправить. Больной не будет кричать от боли, он не будет пребывать в испражнениях, его рана не будет источать зловонный запах, потому что это все унижает человека. Пациенты хосписа - обреченные или почти обреченные люди составляют одно из таких меньшинств, о существовании которых общество знает, в меру своих возможностей помогает этим меньшинствам, но, в принципе, не представляет себе как происходит жизнь внутри этих меньшинств.

– Вера Васильевна, как Вы считаете проявляются ли у пациентов хосписа какие-то новые качества - личные и общественные, которые не проявлялись за забором хосписа?

– Человек - всегда индивидуальность. Он как жил, так и умирает, во-первых. Во-вторых, он живет до конца. Это глубокое заблуждение думать, что наши обреченные пациенты, зная на пороге чего они стоят - на пороге смерти, только о смерти и думают. Они живут так же, как и живем мы. А еще ярче они будут жить, когда они уже поговорили о смерти, дали распоряжения нам или близким. Дальше они живут каждой минутой жизни. И единственное качество, которое они не имели, а обрели, которое мы с вами обретем, если нам будет даровано медленное умирание, так это умение ценить минуту, секунду, час жизни, а не строить грандиозных планов, не радоваться накопленному, - вот это качество они приобрели. Они свободны. Вот это качество, которого они действительно не имели в прежней жизни. Это качество приходит абсолютно ко всем.

– Еще один вопрос о жизни в хосписе. Как мы уже говорили, здесь продолжается жизнь. Бывают ли в хосписе курьезные случаи?

– Люди в хосписе очень искренни, естественны. Серьезное лицо не сделаешь, когда тебе смешно и наоборот. Хоспис в целом, может быть, живет чуть более свободно. Здесь воздух чище и светлее, солнце ярче, снег больше скрипит, звезды на небосклоне крупнее. Свободнее здесь, а потому и не без курьезов в обычном понимании этого слова...

 https://www.hospice.ru/?/nid=27&item=52