Жизнь на пороге жизни

Врач-психиатр, профессор Андрей ГНЕЗДИЛОВ известен как человек, посвятивший себя помощи умирающим людям. Именно он 20 лет назад создал и возглавил первый хоспис для онкобольных в Санкт-Петербурге и в России.

— Каждый из нас хоть раз сталкивался со смертью, кто-то ухаживает за неизлечимо больным родственником, многие бояться думать о собственном конце, воспринимая смерть как неизбежное зло. А как к ней надо относиться?

— Смерть на скелет с косой, не ужас и конец всего. Она связана с жизнью неразрывно, и находится не только впереди, но и позади нас. Но пока мы не родились, то не знали, что нас нет на свете, и это нас не пугало. Почему же мы боимся смерти, за которой другая жизнь?

Я на своем опыте убедился, что процесс умирания напоминает рождение в обратную сторону: то же движение по спирали, с «проходом через туннель», в конце которого «сияет свет», и выход в новую реальность. Как-то я увидел во сне своего больного, будто он пришел ко мне после смерти поблагодарить за поддержку. А потом говорит: «Как странно — этот мир так же реален, как и мой мир. И мне не страшно». Просыпаюсь, и думаю, ведь мы вчера виделись. А когда пришел на работу, узнал, что он скончался в эту ночь.

— Рак — страшный диагноз. Может, лучше чтобы человек не знал, что он неизлечимо болен?

— Такое ложное понятие о милосердии было характерно для советской медицины, когда диагноз скрывали. Но ведь это бесчеловечно. Каждый из нас должен знать, сколько ему осталось, чтобы успеть примириться с судьбой, совершить что-то самое главное в жизни, кому-то необходимо раскаяться в грехах и спасти душу. Только говорить страшную правду нужно осторожно, чтобы не сломать психику человека. Лучше в этот момент держать больного за руку, чтобы он чувствовал, что врач разделяет с ним всю боль и не оставляет один на один с бедой.

Замечательные слова сказала одна женщина: «Доктор, говорите со мной откровенно. Я не боюсь смерти. Я прожила хорошую жизнь. Вышла замуж по любви, родила дочку. Хотела внучку, и она у меня есть. А теперь я могу умереть, чтобы там, наконец, узнать тайну жизни».

— А что вы делаете, когда к вам обращаются с просьбой положить конец страданиям?

— Когда меня просят помочь быстрее умереть, я спрашиваю: а для чего? Если вы хотите избежать боли, то смерть не поможет, она уничтожает тело, а пока существует душа, она будет мучиться.

Жизнь обязана завершиться естественным образом здесь, иначе она потянет за собой в иной мир шлейф страданий, которые намного тяжелее земных.

Конечно, все мы мечтаем о счастье, и когда приходят болезни или горе, то чувствуем себя разочарованными. Но страдания даны нам для возвышения и открытия души. Больная мне как-то сказала: «У меня все страшно болит. Но мне кажется, что вместе с болью из меня выходит все дурное».

— Так неужели не нужно бороться за свою или жизнь близкого, если ты знаешь, что дни сочтены?

— Наша медицина своей задачей считает, во что бы то ни стало продлить жизнь умирающего, искусственно оттягивая час кончины всякими аппаратами. А хоспис работает на принципах паллиативной медицины. Смерть мы воспринимаем как естественный процесс, который нельзя тормозить или ускорять, так как важно не количество, а качество прожитых дней. Человек должен найти ценность в том, что он сделал, понять смысл прожитого, и мы помогаем ему в этом, облегчая душевную боль, даря любовь и дружескую поддержку. Вместе с больным мы проходим через стадии отчаяния, депрессии, агрессии, когда он узнает, что должен умереть, пока не наступит момент принятия и примирения.

— А как можно облегчить душевные страдания больного, который знает, что скоро «уйдет»?

— Чтобы человеку не было страшно, больно и одиноко, мы создали домашнюю обстановку в хосписе, где в палатах рядом с больным находятся его любимые животные, вещи и предметы, на стенах висят фотографии близких, картины; в любой час дня и ночи сюда могут прийти родственники и остаться сколько необходимо.

Сад возле хосписа дает возможность пообщаться с природой: прикоснуться к цветам, деревьям, послушать пение птиц.

Успокоительно действуют на больных записи, воиспроизводящие журчание ручья, мерное дыхание морских волн, классические произведения. Особенно эффективно воздействие «живой» музыки — у нас нередко дают концерты разные музыканты.

Но главным утешителем все-таки является наша любовь и внимание к каждому, желание облегчить страдания и сделать все, чтобы в человеке пробудились самые лучшие и светлые чувства. Среди персонала больной вправе «выбрать» того, кто ему наиболее симпатичен и близок. И это не станет обидой для тех, кем «пренебрегли».

— Что помогает принять смерть, «созреть» до нее?

— Чистая совесть, когда прощание становится синонимом прощения. Неоплаченные долги, неотпущенные грехи, непрощенные обиды мешают спокойному уходу. Прошлое становится настоящим, человек мучается за «не так прожитую» жизнь и не позволяет тем самым себе умереть.

Также уходящий человек должен получить что-то похожее на разрешение на смерть. От врачей, близких и самого себя. Как-то мы заметили, что наши больные чаще умирают в дежурство определенных врачей и санитарок. Первая мысль — плохо ухаживают. Но выяснилось, что эта смена медперсонала относились к пациентам, как к самым близким людям. И именно на их заботливых руках больным умирать было легче всего.

Бывает так, что принятию смерти мешают родные, которые не хотят мириться с происходящим. Пытаясь «удержать» близкого, они зачастую затягивают его агонию.

Когда же больной принимает свою смерть, уходить ему легко и безболезненно. Памятен мужчина, который сохранял оптимизм, несмотря на сильные боли. Но, в довершение всех бед, у него парализовало ноги. «Ну, раз я не могу больше встать, не надо мне и жить», — произнес он спокойно. И к вечеру его не стало.

— А бывали у вас чудесные случаи?

— Чудеса — если ошибка в диагнозе. Но были необычные моменты. Лежала у нас женщина, жить ей оставалось пару месяцев. Она все сокрушалась, с кем останется ее маленькая дочь: муж ­— алкоголик, а больше никого нет. Каждый день она просила Господа, чтобы он не забирал ее, пока она не присторит дочку в надежные руки. Несмотря на прогнозы, женщина прожила больше года (правда, вся высохла и не вставала с постели) и умерла после того, как отозвалась какая-то дальняя-предальняя родственница, готовая взять опекунство над девочкой.